«Если держишь собаку на привязи не ожидай от неё привязанности». А. Вильметр
«…легче допустить, что миром правит продуманное на много ходов вперёд злодейство, чем признать очевидное: миром правит бардак — глупость, полнейшая некомпетентность и поразительная, не укладывающаяся в обычную голову безответственность Лиц, Принимающих Решения»
Кирилл Юрьевич Еськов
Скоро встреча восьмерики, поэтому нужно показать, кто есть кто. Народ у нас дикий, забитый большевиками(леворадикальный прим.keyboard09), а власть демократическая, даже дружит с Кудриным, западным либералом.
Это все не для вас, господа».
Василий Терзи
Прямой контакт Владимира Путина с народом за последние годы несколько утратил свою информационную притягательность для журналистов, аналитиков, да и всех, кто интересуется политикой. Все это рассматривается как банальный способ национального лидера провести социальную терапию, сделать ряд популистских заявлений и показать свою личную близость к простому россиянину. Все это так. Только в этот раз более рельефно выявились некоторые особенности, которые позволяют тщательнее прощупать настроения самого Путина.
Как правило, «Прямые линии» рассматриваются с точки зрения того, что сказал Путин. Будет ли объявлено о кадровых перестановках? Поругает ли он Медведева? Надерет ли одно место губернаторам? Погрозит ли кулаком Вашингтону? И наконец, как еще изощрится, чтобы посмеяться над внесистемной оппозицией? И, как правило, ничего нового Путин не говорит. В этот раз гораздо большее значение имеет то, какие вопросы задавались Путину, а точнее, та повестка, которую организаторы «Прямой линии» вывели в авангард общения.
А эта повестка дня крайне любопытна. Во-первых, она гораздо более консервативная, чем политическая повестка дня Владимира Путина или власти в целом. Народ требует вернуть смертную казнь (и Путин подыгрывает этому), посадить Анатолия Чубайса, разобраться с Анатолием Сердюковым и его подругой Евгенией Васильевой и так далее. «Прямая линия» становится не чем иным, как презентацией, актуализацией народной повестки дня, на фоне которой внесистемная оппозиция кажется полностью маргинальной, а Путин – умеренным либералом. Это очень четкий сигнал бизнес-элите, Западу и противникам Путина – настроения в обществе имеют ярко выраженный левонационалистический тренд, без сдерживания которого Россию ждет левая диктатура. Путин в такой ситуации очень четко дает понять, что антидемократические тенденции последних лет – это просто детский лепет по сравнению с теми требованиями и запросами, которые предъявляет сегодня абстрактное «большинство» (или условно – «народ») по отношению к власти.
Во-вторых, «Прямая линия», как и ее повестка дня, была весьма деполитизирована. Что интересует народ? Зарплаты, тарифы ЖКХ, цены на бензин. К этому власть уже со своей стороны добавляет пункты так называемой альтернативной повестки дня (то, что властью навязывается) – например положение детей сирот. Политика была периферийной темой. Да и кто про нее спрашивал? Главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, который, как старательно народу уже проясняли не раз, – занимается «неконструктивной, ангажированной и предвзятой критикой» в адрес власти. При этом Путин значительно смягчил свою риторику в отношении внесистемной оппозиции. Несмотря на то что президент усомнился в ее способности предлагать конкретные решения, он не стал ее унижать (как он это делал ранее, сравнивая, например, белую ленточку с презервативами). Что это означает? Путин чувствует себя на сегодня более уверенно с политической точки зрения, чем год-два назад. Он весьма сдержанно прокомментировал дело Навального, заступился за свободу в интернете и выразил готовность вести диалог с внесистемной оппозицией. При этом тональность по отношению к последней осталась пренебрежительная – он дает понять, что не видит в ней достойных конкурентов.
В-третьих, Путин олицетворяет собой власть в таком целостном понимании, как говорится, со всеми ее достоинствами и недостатками. Путин предстает в качестве монолитного суверена, при котором он есть власть не только в качестве политического лидера, но и институтов, и всех тех кадров, которые находятся «под ним». Он есть система. Именно поэтому неудивительно, что отношения правительства и Кремля – это не дело народа. Медведева в путинской «Прямой линии» просто нет как политического явления (упоминания о нем нейтрально-сдержанные, технические). Медведев прекращает свое существование как субъект российской политической жизни. Путин, проведя 22 апреля совещание «надправительства», уже «уволил» де-факто Медведева с поста премьера, сам заняв это место. У Медведева остается пост без власти, хотя ему позволено, например, решать судьбу собственного решения о переводе стрелок. Но и тут ему, если что, подскажут. На всякий случай, чтоб ни у кого больше не было сомнений в компетентности Медведева, Путин снова вывел на публику Алексея Кудрина – лучшего министра финансов в мире. Кто его уволил?
Главной функцией «Прямых линий» была, есть и, вероятно, пока будет игра на чувстве безальтернативности Путина как политического лидера. Это контракт между Путиным и его «большинством», который позволяет навязывать элитам жесткие правила игры, противопоставлять элиту и общество, выступая гарантом для первой и защитником для второго, арбитром в их отношениях. Однако «Прямая линия» – это и психологический тест Путина, по итогам которого можно с высокой долей вероятности констатировать, что психологически президент ощущает возвращение чувства стабильности, гармонии и непоколебимости его позиций. Единственной проблемой остается только то, чувства могут быть обманчивыми.
источник