Журналист Олег Кашин в одной из своих последних колонок мечтает о машине времени, на которой он мог бы вернуться назад, в конец 2011 года, и сказать собравшимся на первом из больших митингов, чтобы не обольщались.
Фото: Илья Варламов Вертикаль власти
Что власть вовсе не пошатнулась и что вскоре она покажет свой звериный оскал и начнет вырывать из стройных рядов протестующих невинных людей и гноить их в застенке.
А Государственная дума, против фальсификации выборов которой и собрались те первые митинги, примет целый комплекс чудовищного репрессивного законодательства. А поэтому надо не петь «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», а немедленно идти и брать Кремль. И возгонять, культивировать ненависть, ибо только ненависть способна очистить.
Я, конечно, не ходок на массовые мероприятия и в жизни своей не был, кажется, ни на одном митинге. Я поэтому совершенно не понимаю, что на них происходит. Не чувствую. Но что-то подсказывает мне, что если бы Олег Кашин вернулся на своей машине времени, скажем, в 6 мая 2012-го и рассказал улыбающимся людям с белыми лентами, на кого полагают они свои простые надежды, его бы попросту не дослушали. А то и похуже чего.
Представьте себе, как Олег Кашин рассказывает тем, кто сидит вместе с Сергеем Удальцовым на асфальте возле кинотеатра «Ударник», например, что за это сидение некий грузинский политик заплатит $90 тыс., на которые жене революционера купят машину. Поверили бы сидящие пришельцу из будущего? Боюсь, не только не поверили бы, а еще и сопроводили бы свое недоверие кусками асфальта.
А еще представьте себе, как Олег Кашин рассказывает сидящим, что сейчас их сидение приведет к давке, за которой последуют беспорядки, в результате чего три десятка как-здорово-что-все-мы-здесь-сегодня-собравшихся отправятся в следственный изолятор на долгие месяцы. $90 тыс. на три десятка сидельцев — это по $3 тыс. на человека. Пусть каждый из них разделит эти $3 тыс. на то количество месяцев, которые он сидит. Чтобы понять, во сколько оценили их свободу Сергей Удальцов, Леонид Развозжаев, Константин Лебедев и свободная демократическая Грузия, которая так нравится Юлии Латыниной.
Так говорил бы Олег Кашин, размахивая в качестве доказательства своего пришествия из будущего пятым айфоном, и ему бы не верили. И прогоняли бы его. Уходи, говорили бы, Олег Кашин, со своим пятым айфоном назад в свое будущее. Не мешай нам разжигать святой огонь революции.
Но мы с вами живем в такое удивительное время, что даже машина времени не нужна для того, чтобы в полной мере испытать странное чувство. Достаточно прийти на митинг 6 мая сего года и попробовать рассказать всё вышесказанное сейчас, а не год назад. Рассказать, что «болотное дело», камланию над которым и была посвящена вся деятельность оппозиции в минувшем году, — это $90 тыс. и машина жены Удальцова. Рассказать, что партия жуликов и воров — это не только одна партия, а вообще любая партия в нашей стране. И что революционеры пилят иностранные деньги ничуть не менее эффективно, чем контрреволюционеры пилят суверенные деньги. Причем это не единичная частность, как гневно пишет Станислав Белковский, а система, в которую включен сам Белковский (чем, собственно, и вызвана его досада — самозванцы пошли поперек). Густав, так ты положил оклад Милосердову? За мучительные роды нового национализма? 7,5 млн рублей на адвокатском счету Алексея Навального, улыбающегося на приеме в Кремле. $700 тыс. за лекции Ильи Пономарева для «Сколково». 100 млн рублей за наружную рекламу партии СПС на счетах фирмы Навального, никогда не продававшей рекламу.
Незадекларированные акции депутата Государственной думы Дмитрия Гудкова. Машина за $100 тыс. с мигалкой на крыше и с Геннадием Гудковым без прав за рулем. Машина с дипломатическими номерами и пьяным послом Грузии за рулем. 26 бутылок вина на четверых, продажа белорусской оппозиции Комитету государственной безопасности. Деньги за историю Pussy Riot. Деньги из премии Леннона, присужденной Pussy Riot. €1 млн в конвертах у Ксении Собчак. 0,5 млн рублей, похищенных из кошелька Романовой. 250 тыс. рублей, пропавших из собранных в лагере «Оккупай Абай» на Чистых прудах. Коробка с деньгами анархистов в лагере возле высотки на Пресне. Переговоры о месте проведения акций за бутылкой виски с чиновниками администрации президента. Деньги за дискредитацию диссертаций. Деньги за то, чтобы не дискредитировать диссертации. Деньги, деньги, деньги, деньги.
А вы белые ленточки из старых наволочек нарезаете, продолжая верить не в это вот всё, а в бескорыстность и чистоту помыслов тех, кто над вами.
Они же приезжают на митинг в затонированных Lexus и ботинках за €600, машут перед вами своими пятыми айфонами и продолжают кричать «Да или нет?», а также что-то про бескомпромиссность, про невозможность существования вне политики и про то, что Алексей Навальный — наш следующий президент. И про ненависть, разумеется, тоже.
источник
Как устаканить жизнь?
За год с небольшим, прошедший после внезапного и как бы спонтанного, как бы стихийного взрыва оппозиционной активности в декабре 2011 года, тогдашнее «болото» изрядно обмелело, а местами и просто-напросто высохло, превратившись на данный момент в разрозненные мутные лужицы на столичном асфальте.
Марафонский «Марш миллионов» обернулся мороком, чтобы не сказать миражом; контрольные прогулки по бульварам — прицельно-неразборчивым чёсом по провинциальным корпоративам; революционные призывы и жалобы, адресованные в «вашингтонский обком», возвратились неумело пущенным бумерангом под сень родных осин; одним словом, «кровавый режим» устоял и упрочился, даже не опустившись до того, чтобы и впрямь запачкать себе руки кровью.
Законно избранной власти противостоит сегодня, грубо говоря, одна дивизия: 45 членов так называемого Координационного совета, примерно 450 журналистов и блогеров, примерно 4,5 тыс. пассивных симпатизантов (выражающих свои бунтарские симпатии посредством фейсбучного лайка) — и никак не более того. Я бы добавил — на самый верх этой неегипетской пирамиды — четверых-пятерых (четверых с половиной) олигархов ельцинского розлива, истинных заказчиков и спонсоров бесславно заканчивающегося банкета, но раз уж они не решаются обозначить свою позицию сами, то пусть так и остаются безымянными. Меж тем процессы, происходившие на протяжении всего этого — не столько тревожного, сколько суматошного — года, лучше всего описывает народная мудрость: пьяный проспится, дурак — никогда.
О дураках не будем — их число (вышеназванное) всё же пренебрежимо мало. Поговорим о протрезвевших — или как минимум о мало-помалу трезвеющих. Происходившее с декабря 2011 по май 2012 имело множество примет массового опьянения. Все эти «прекрасные вдохновенные молодые лица» на митингах, все эти «Маяки» и «Жан-Жаки», все эти стояния, хождения, сидения и даже лежания, все эти примитивно-безвкусные плакаты, лозунги и карикатуры, все эти пародийные вирши, проклятия в форме тостов и тосты в форме проклятий, вся эта стилистика разухабистой корпоративной вечеринки со своими конферансье в бобровых шубах, тамадами в камуфляже и диск-жокеями в гигантских презервативах поверх всегдашнего смокинга... Но погуляли — и будет. Завтра опять на службу — к хозяевам, к любым хозяевам — и к любимым, и к нелюбимым; на службу — если тебя, конечно, не шарахнуло грёбаной цепью. Но даже если шарахнуло — ничего страшного: лоб у тебя медный, предложений о трудоустройстве — полно, ни в какие черные списки тебя, как выяснилось, не внесли и вносить не собираются.
Таков реальный расклад; таков фон, на котором ты медленно и мучительно, но необратимо трезвеешь. И, разумеется, у тебя похмелье. И, разумеется, ты винишь в нем не вчерашние возлияния и не вчерашнего тамаду, не вчерашнего конферансье, не вчерашнего диск-жокея — и даже не вчерашние абсент и самбуку, оказавшиеся палеными, — а свою сегодняшнюю необходимость идти на службу и что-то там, прости, господи, креативить. Ты ведь, ё-моё, не работяга с «Уралвагонзавода», не анчоус, не быдло, — ты представитель креативного класса! Но голова у тебя всё равно раскалывается, кофе с анальгином не помогают (а от пролетарского пива тебя воротит), — и вот ты, морщась, включаешь радио, настроенное на вечное эхо, раскрываешь ноут и заплетающимися шагами заходишь в ФБ и в Твиттер.
А тамошняя повестка дня меж тем радикально переменилась. Вообще-то она меняется раз в два-три дня, но ты над этим предпочитаешь не задумываться. Что там у тебя сегодня: «закон Димы Яковлева», притворившаяся челябинским метеоритом ракета или вопрос о том, почему патриарх не последует примеру папы? Ну, и неприятные новости: Ален Делон районного масштаба, или уральская гастроль поэта без гражданина; поспешное бегство революционного фотографа от норвежского правосудия; сенсационное возвращение на телевизионные круги своя только что выскочившей замуж (что тоже неприятно) «председательницы оргий»… Но всё это — голова и так раскалывается — ты проскакиваешь и обращаешься сразу к главному: к деятельности Координационного совета. А у него хлопот полон рот: и членские взносы с неплательщиков собрать надо, и над собственным регламентом еще поработать, и за политзаключенных заступиться… Стоп, вот с этого момента уже поподробнее!
В загашнике у так называемой оппозиции уже давно не осталось «декабристских» лозунгов. Ни «За честные выборы!», ни «Путин, уходи!», ничего такого. Да и никаких новых идей не появилось тоже. Только паллиативы или (если вспомнить всемирный финансовый кризис) деривативы. Тень тени, по слову Гамлета. «Платите членские взносы!» — лозунг хороший, но все же для внутреннего употребления. «Свободу политзаключенным!» — еще лучше, но как-то безадресно. Свободы для полковника Квачкова они не требуют. Свободы для Тихонова и Хасис — тоже. Свободы для арестованных нацболов — через раз. «Политзаключенные» — это подзабытые уже Пуськи и, главным образом, участники демонстрации 6 мая. Ну и — до кучи — коммерсант Алексей Козлов как муж Ольги «Кошелек» Романовой.
Меж тем среди арестованных, задержанных и других подследственных по делу 6 мая (а число их медленно, но неотвратимо растет) наверняка есть не только условные дураки, но и столь же условные пьяные. Опьяненные воздухом свободы — или тем мороком, который они приняли за воздух свободы. И сажать их нужно было не столько в тюрьму, сколько в вытрезвитель. «А поутру они проснулись» — помните такую пьесу Василия Шукшина? Вот и дайте им, а заодно и многим другим опьяневшим накануне вечером, проснуться трезвыми. С раскалывающейся головой, но трезвыми. И на воле.
На мой взгляд, властям (формально — Думе, фактически, естественно, — президенту) следовало бы озаботиться амнистией для всех без исключения участников несостоявшейся «оранжевой революции», благо революция эта так и осталась бескровной. Прецедент есть — амнистия участникам событий 1991 и 1993 годов. Формальный повод тоже есть — так называемые летние законы, заметно ужесточившие соответствующие статьи законодательства, но, разумеется, не имеющие обратной силы. Наконец, есть и повод реальный — и в своей реальности саркастический: первая годовщина инаугурации действующего президента. Того самого президента, возвращению которого во власть и попытались помешать четыре с половиной олигарха. И той самой инаугурации, в канун которой и развернулись ныне расследуемые события. Такая, еще раз повторю, саркастическая или как минимум ироническая амнистия стала бы свидетельством не слабости власти, а, напротив, ее спокойной и уверенной силы. И решающим сигналом обществу тоже.
Выпустить арестованных и задержанных, прекратить следствие по делу 6 мая, амнистировать злосчастных Пусек — и начать всё с чистого листа: дураки — дураками, а трезвые и протрезвевшие выходят на работу, Пуськи удаляются на зарубежные гастроли, Координационный совет собирает наконец членские взносы и объявляет о самороспуске, Следственный комитет и спецслужбы борются с теми, с кем им и надо бороться, а не с горе-революционерами, напившимися год назад как символически, так и (чаще всего) фактически; жизнь (сознательно употреблю каламбурно звучащий в этом контексте глагол) наконец устаканивается. И становится лучше, хотя, может быть, и скучнее.
источник