«Я вооружу Египтян против Египтян; и будут сражаться брат против брата и друг против друга, город с городом, царство с царством».
(Библия, Исаия 19:2)
Сегодня Египет, похоже, превращается в очередную Сирию. Исламские террористы «Братьев-мусульман» (которых, к слову сказать, многие мусульмане не считают своими братьями по вере), ссылаясь на «демократию» с «легитимностью» и «правами человека», расстреливают инакомыслящих, взрывают церкви и убивают детей, объявив джихад всем и каждому, кто не признает Мохаммеда Морси, взывая к мировому сообществу и принципам гуманизма, стоит лишь их противникам нанести ответный удар. В дни гражданской войны и нового арабского кризиса, кормящего сотни аналитиков, что взахлеб мусолят животрепещущую тему «переворот или революция», я позволю себе немного порассуждать о происходящем с точки зрения чужака, «хаваги», волею судеб оказавшегося в центре событий.
Хочу сразу предупредить — я не арабист, не журналист и не аналитик. Я просто живу здесь, притом за пределами туристических гетто и фешенебельных районов. Могу найти общий язык с гопотой из трущоб Марг эль-Гедид, ниграми из гарлемов Наср-сити или проехаться автостопом по Синаю в разгар перестрелок с бедуинами. По роду занятий я музыкант и переводчик, и моя специальность «межкультурная коммуникация» неожиданно нашла здесь свое применение, не имеющее, правда, ничего общего с тем, чему меня учили в университете.
Я переехал в Египет в конце прошедшей зимы, аккурат через год после революции. До этого жил в Дели, где нищие изуродованные дети пьют воду из луж напротив сверкающих витрин, а бабочки слетаются на могилы суфийских святых, когда почтенные старцы заводят бесконечные каввали. Военное положение в стране меня не особо беспокоило — в Северной Индии я привык к виду автоматчиков за противоосколочными заграждениями и смирился с тем, что тебя обязательно обыщут при входе в метро. Особенности мультикультурного общества, да.
Мои первые впечатления от Каира? В ту самую пятницу на годовщину революции, уже под утро, я сидел на крыше дома, вштыренный арабским кофе по самое не могу. И когда прозвучал утренний азан, весь город — от края до края — взорвался в ответ. Как звуковое цунами. Как удар тяжелым тупым предметом из-за угла.
Здесь можно прилюдно листать комиксы про фашистского Микки-Мауса, убивающего евреев, и фетвы об уничтожении неверных. Но стоит открыть в метро папку с нотами, как некоторые люди подозрительно отшатываются, а кое-кто даже начинает истово шептать нечто вроде «Аллах, помилуй эту заблудшую неверную душу и направь ея на путь истинный...»
Однажды, когда я сворачивал самокрутку, ко мне подбежал полицейский с радостным возгласом «гашиш?». Полицейский улыбался и вообще являл собой всю открытость человеческой души. «Ла, табако» — ответил я, и в ответ получил грозные наставления о вреде табакокурения; в частности, мне сообщили о том, что во времена Пророка за один только вид сигарет могли сразу же зарезать (в чем, кстати, я ничуть не сомневаюсь).
— Взгляни на меня: вот какой я здоровый — нравоучительствовал тот — Я курю только гашиш. А сигареты твои — зло. Потому что из говна всякого на фабрике делают. Шайтану кадите! Поэтому ты худой такой. Я знаю, что говорю, у меня пятеро детей, и добра тебе желаю.
А еще поначалу я никак не мог привыкнуть, что в каирских маршрутках принято здороваться со всеми пассажирами уже на входе. Затем завязывать беседу: как дела, откуда, «чо ваще по жизни», потом обменяться сигаретками, тут же по кругу идет косяк, а водила, как и положено настоящему джигиту, лавирует по проспекту через все сплошные, открыв двери нараспашку и включив на полную громкость старые оперетты Ум Кальсум...
Здесь человек, переступив порог незнакомого дома, говорит окружающим с милой улыбкой: «салям алейкум, я сирийский революционер». Здесь студент-социолог, приехавший из теплого европейского вуза на полевые исследования по животрепещущей теме исламского терроризма, обнаруживает себя в окружении шумных бородачей, что галдят наперебой и тычут пальцами в план боевых операций на ближайшую пятилетку, попутно интересуясь у почтенного эфенди его точкой зрения на международные перспективы движения «Джихад аль-Исламия».
О, восточная тайна! Ты есть великое откровение, скрытое между строк древнего папируса, купленного за бесценок в лавке древностей — тонкая надпись каллиграфической вязью «этот безмозглый дурак не умеет читать по-арабски»...
***
Египет — сугубо мужская, пацанская страна. Со всеми вытекающими трррагэдиями и эмоциями. Поэтому показная вежливость и преувеличенное гостеприимство соседствуют здесь с жесткими нравами в духе какого-нибудь полярного Салехарда. С первых же дней пришлось развивать умение подъебнуть и покрыть по матери. За улыбчивым «Ахлян ва сахлян, велкам ту Иджипт!» может сразу же последовать ситуация, где единственный возможный ответ — «Ябн эль митнака, я арс» и удар поддых. Причем с невозмутимым видом и улыбкой: «да что ты, я ж пошутил, дай пять, ахуя».
Ты иностранец, а следовательно, лох, которого можно безнаказанно кинуть при молчаливом одобрении окружающих. И ты кяфир, немусульманин, а неверных, как завещал Пророк, следует притеснять и унижать.
Да, третий вопрос здесь при повседневном общении (после «исмак э» и «энта мнэйн», «как зовут» и «откуда») обязательно будет «динак э» — «кто ты по понятиям», то есть, я хотел сказать, «какой веры будешь?». В Индии я привык, что торговец картошкой на рынке обязательно поинтересуется, сколько лет бабушке, количеством детей, а также месячным доходом семьи, но поначалу вопрос этот, заданный совершенно незнакомыми людьми, повергал меня в недоумение.
Как объяснял один копт, «здесь нельзя не верить в бога. Ну ладно, не мусульманин. Скажи, что христианин. Или это... ехуди... Нет, про иудеев лучше не надо. Скажи, что веришь, что бог един. Да, так лучше. Только не особо увлекайся. И вообще, избегай дискуссий на религиозные темы. Могут ненароком убить. Потом, конечно, будут плакать и извиняться, но тебе это уже не поможет».
Нет, конечно же, люди бывают разные, и порой мне встречались такие салафиты, которые дадут фору даже активистам «Хельсинкской группы за права человека», однако же вероятность подобных ситуаций прямо пропорциональна дистанции от европеизированного острова Замалек, заселенного элитой, экспатами и креативным классом, или даунтауна Вест эль-Бэлэд.
Вообще, Замалек — отдельный мир. Многие его обитатели, похоже, никогда не покидали эту башню из слоновой кости. Как та москвичка, вышедшая из поезда на провинциальном полустанке: «мама, мы в аду, тут какие-то коровники». Однажды на вечеринке, устроенной местными креаклами, я разговорился с гостями, обсуждавшими либеральные ценности, сексуальную революцию и необходимость демократических реформ, и вдруг понял, что некоторые из присутствующих с трудом представляют себе географию Каира.
— А ты где живешь?
— Демердаш.
— Это где-то на окраине?
— Ну как. Вообще недалеко от центра. От Азхара по Салах Салему, а там сворачиваешь на Ахмед Саид...
— Это где такое?
— Там Аббасея рядом (район, «прославившийся» нападениями на христиан).
— Ну это ж так далеко...
— Нет, далеко — это если Абу-Сейр.
— А это где?..
И тому подобное. К слову, Демердаш — это примерно как Замоскворечье.
При этом, замечу, эти же самые ребята, как ни парадоксально, достаточно отважны для того, чтобы выйти в город и, рискуя жизнью, отбивать атаки ихванов и спасать людей, в отличие от «настоящих египетских мужчин», которые сидят по домам, стараясь не совать нос не в свое дело. А уж если решат сунуть, то держись...
В дни последних протестов Тахрир захлестнула эпидемия грабежей и изнасилований. Революция — это не только демократические лозунги, демонстрации и гордые фотографии в фейсбук и твиттер. Это еще и беснующаяся толпа, сорвавшаяся с цепи при полном отсутствии закона и каких-либо моральных ограничений. Периодически она выпускает щупальца и, например, хватает голландскую журналистку, а потом пускает ее по кругу на двести человек. Религиозные ихваны обвиняют в этом раскрепощенных оппозиционеров, оппозиционеры — сексуально закрепощенных мусульман. Увы, ни то и ни другое — это простые обычные египтяне, примерные труженики, честные мусульмане и прилежные семьянины. И вообще, как известно, все хорошее от Аллаха, а все плохое — от шайтана. Так что «это все шайтан попутал, с ним и разбирайтесь, а мы не при делах»
В этом смысле арабский восток на все 100% воплощает золотые бессмертные строки Захара Мая: «насиловать двухлетних, семилетних поедать, но главное при этом — меня не напрягать». Вот вам местный анекдот, прекрасно описывающий ситуацию с моралью и прочими духовными скрепами.
«Разгар Рамадана (месяц молитв и поста). Полдень. Сидят три шейха за столом: жареное мясо, бухло, у каждого в руке по косяку... Один из них откусывает шаверму, запивает вискарем с горла, затягивается гашишом, потом говорит:
— Я вот, уважаемые, все-таки одного не пойму. Зачем Пророку, салалляху алейхи ва саллем, надо было трахаться с девятилетней...
Остальные возмущенно перебивают:
— Харам! Харам алейк! Замолчи! Побойся Аллаха!»
Другими словами, в массе своей здешний ислам превращается в тупое начетничество под руководством невменяемых шейхов, с «учеными», ломающими голову над очень важными проблемами: например, с какими мыслями подобает пить кофе? Или — засчитывать ли молитву, если на подошве был кусок свиной кожи?
«Братья-мусульмане», как и прочие салафиты, в этом смысле, есть своеобразная попытка реанимировать как социум, так и религию, откатив ее к изначальной, «чистой» версии. Да только, как известно, насильно мил не будешь, и на каждого «братка», пыряющего ножичком парня за то, что он поцеловался с девушкой в общественном месте, найдется свой активист «черного блока» с арматурой (египетский филиал анонимной организации анархистов) ...
К тому же, «Братья» не только захотели слишком много, но еще и принялись крысить и не делиться с военными — каковые, собственно, и привели их к власти год назад на президентских выборах. А ведь египетские военные — это не забитые и нищие российские офицеры. Это элита. Это правящий класс. И когда надо, «армия с народом» быстро тащит оппозиционеров вместе с боевыми подругами, еще недавно дарившими солдатам цветы под прицелами фотокамер, в ближайшее здание, чтобы провести с мужчинами разъяснительные беседы с применением убедительных аргументов, а женщин — «проверить на девственность».
Кроме того, «Ихван аль-Муслимун» активно полезли в религию, наводить правильный курс партии. И пока они гнобили христиан, никто особо не волновался. «У нас тут все-таки исламская страна. Не нравится? Уезжайте». Но вот когда начали напрягать и самих мусульман...
Думается мне, ситуация на то и была рассчитана. «Ну вот видите, дали вам поуправлять, и что? нет уж, извините, без военной диктатуры вам никак...»
Так, весной, когда грянул продовольственный кризис, а безработица достигла немыслимых пределов, администрация президента Морси спокойно заявила: «Что, рис подорожал? Так кушайте манго!», случайно или намеренно повторив знаменитые слова Марии-Антуанетты.
Нет, все-таки, наверное, случайно, они же должны были помнить, чем закончился веселый пир во время французской чумы...
из дневников: заметки на полях
27 июня
Топливный кризис. Гигантские очереди на заправках, водилы стоят всю ночь, чтобы заполнить хотя бы полбака.
С пятницы ожидаются демонстрации, основные выступления запланированы на 30-е. Впрочем, народ уже начинает подтягиваться в центр, а вчерашним утром неизвестные расстреляли из обрезов девятерых на Тахрире. (Натурально, ихваны заявляют, что это сделали «израильско-американские провокаторы»).
2 июля
После массовых выступлений и стычек на Тахрире, у президентского дворца Итихадия и мечети Раба эль-Адавия, что в Наср-сити, начались аресты радикальных исламистских лидеров (наиболее прозорливые перешли на сторону оппозиции еще вчера). В Гизе, у Каирского университета, армия штурмует лагерь «братьев». Морси продолжает надувать щеки, решил идти до конца, поскольку выхода нет — вне зависимости от того, сдастся сам или же скинут насильно, все равно окажется на нарах, где будет отвечать на интересные вопросы вроде «где деньги, брат?».
В общем, исламисты, побыв калифами на час, что называется, довыебывались; после того, как они начали стрелять по своим, народ не пускает их даже в мечети.
3 июля
Армия по всему городу, телеграф-вокзал-телевидение, Морси под домашним арестом. Вся улица запускает фейерверки, выкрикивая популярные лозунги по поводу того, куда именно стоит направиться ихванам и салафитам, а также поминая маму Морси.
5 июля
Рассекал по Каиру, вроде все нормально. Правда, интересуются сперва, не из Америки ли приехал. Но вроде как российское правительство поддержало переворот (или, по крайней мере, тут так считают), потому после стандартных вопросов «кто по жизни и с какого района» ведут себя дружелюбно.
«Большие братья» из мирового сообщества, не вмешиваясь, наблюдают за развитием событий. Но чем черт не шутит, и вправду перекинут бригады миротворцев в поддержку «легитимной власти», ходили такие слухи перед началом всей заварухи. Будет особенно весело, если сейчас на помощь браткам полезут отмороженные на всю голову сирийские «борцы за свободу и демократию» и прочие «красаучеки».
6 июля
Исламисты, проводившие сидячую забастовку у Масбиру, взяли в заложники женщину с детьми. «Если не выполните наши требования, женщину изнасилуем, а детей убьем».
Собравшаяся толпа посовещалась и ответила:
— Что ж, давайте. Только вот тогда, извините, мы и вас поубиваем.
Вскоре заложников отпустили целыми и невредимыми.
7 июля
В ходе забастовки у Штаба республиканской гвардии исламисты попытались захватить склады с оружием. В результате ответного удара армии погибло около 50 сторонников Морси, несколько сотен ранено, остальные арестованы. В ответ «Братья» открыто объявили джихад против оппозиции.
8 июля
Военные перекрыли основные магистрали и проводят зачистки в городе. Мировое сообщество осуждает действия армии. Множество слухов и противоречивых сообщений об атаках исламистов на синайские блокпосты и резне на юге Египта.
9 июля
Human Rights Watch потребовали остановить преследования «Братьев-мусульман». То ли полные идиоты, то ли фантастические мудаки.
***
Сегодня многие вспоминают о временах Мубарака с теплотой. «Да, вор и подонок, но зато спокойно, и было что кушать».
Полгода назад один из активистов оппозиции сказал мне:
«Мы допустили ошибку. Нам казалось, что если мы скинем с трона жирного бандоса и немного покричим на центральной площади, все тут же изменится к лучшему. А на самом деле менять надо по-другому, и совсем в других вещах: например, строить школы, а не мечети; не обманывать и не воровать; вести себя вежливо и сохранять достоинство; и уж ни в коем случае не сотрудничать с блядями...»
Июльские события — это не переворот и не революция. Революция началась зимой 2011 года, не прекращается до сих пор, и не кончится еще долго. Лично я считаю, что настоящая революция здесь случится лишь тогда, когда изменятся сами египтяне, а пока этого не произошло, можно сколько угодно менять Хосни на Мохаммеда, а Мохаммеда на Адли (Адли Мансур — временный президент Египта в настоящий момент), подобно вывескам на сувенирной лавке: сегодня она называется «Сокровища халифа», через месяц — «Чудеса востока», спустя полгода — «Добро пожаловать», а старый хозяин будет все так же флегматично покуривать шишу в соседнем кафе...
источник