«Мы – англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет». <...> Если перевести эту выдающуюся декларацию (и чувства, в ней выраженные) на простой человеческий язык, она будет звучать примерно так: «Мы, англичане и американцы – воры, разбойники и пираты, чем и гордимся».
Марк Твен
Претендентов на мировое господство в истории было немало. Каждый из них, помимо общих для них претензий на гегемонию и особое предназначение, отличался и какими-то особыми чертами. Если задуматься, чем же в наибольшей степени присущим только ей запомнится нынешняя Американская империя, то, пожалуй, придется указать на непревзойденную степень лицемерия, пронизывающую всю внутреннюю жизнь и внешнюю политику Америки.
В самом этом явлении, разумеется, ничего нового нет, о нём писали и Макиавелли, и многие другие. Однако раньше, как правило, правители все же понимали, что прослыть абсолютными лицемерами невыгодно, и в какой-то момент могли остановиться. Особенность политического класса и лидеров США состоит в том, что они, похоже, и сами не сознают, до какой степени всё поведение Америки покоится на двойных стандартах, восходящих к принципу «что положено Юпитеру, не положено быку». У них спокойно уживаются слепая вера в то, что только они являются носителями истинной демократии, и абсолютно противоречащее принципам свободы поведение. Истоки такого несоответствия кроются в самой американской истории, под влиянием которой формировались мировоззренческие стереотипы правящих кругов Америки, укоренившиеся до глубин подсознания.
Главным родовым пятном, отметившим закрепление двойных стандартов в американском сознании, было то, что США с момента возникновения существовали как бы в параллельных мирах. С одной стороны, самый передовой для того времени общественный строй, этакий «Град на холме», с другой - система дичайшего рабства. С тех пор так и повелось: можно было считать себя передовым демократом, образцом для подражания всему миру, но при этом владеть людьми, как скотом. Недавно археологи при раскопках поместья отца-основателя США Джорджа Вашингтона обнаружили подземную тюрьму для провинившихся чёрных рабов с оковами и орудиями пыток. Если уж Вашингтон пытал людей, то почему бы не пытать их и в Гуантанамо? Примечательно, что, по опросам, 59% американцев поддерживают применение пыток, если они направлены против подозреваемых в терроризме. Весь вопрос в том, кто будет определять правомерность подобных подозрений. При создании «самой демократической в мире» американской конституции вопрос об отмене рабства даже не ставился. Его лишь лицемерно прикрыли иносказаниями. Так, устанавливая в разделе 2 статьи IV обязанность возврата рабов их хозяевам, авторы называют их «людьми, по долгу работы или службы привязанными к штату» или «другими людьми». (1) Нерешенность проблемы разделения страны по черно-белому признаку отчетливо видна и сейчас в событиях в Фергюсоне и других американских городах.
Одним из самых известных и непревзойденных до сих пор трудов по истории общественного устройства и политической системы США считается вышедшая в 1835 году и многократно переизданная по всему миру книга Алексиса де Токвиля «Демократия в Америке», своего рода Святое Писание многих поколений либералов. Однако уже в отношении к этой книге можно увидеть один из ярких примеров того, каким образом формировалось раздвоенное сознание американцев. Ведь де Токвиль неоднократно писал, что, вообще-то, это парное исследование, издавать которое желательно вместе с сочинением его друга Гюстава де Бомона, посвященным другой – черной стороне жизни в США. Два молодых французских аристократа, придерживавшиеся умеренно либеральных взглядов, вместе путешествовали по Америке в 1831 году, заранее договорившись, что один будет писать о демократических институтах, а другой о рабстве. Только вот де Токвиль изучается и прославляется во всех американских университетах, а художественно-публицистическая книга де Бомона «Мэри, или рабство в Америке» была впервые переведена на английский язык, и вообще иностранный, и издана мизерным тиражом в США лишь в 1958 году во времена Мартина Лютера Кинга. Фактически из комплексного критического исследования национальному сознанию на протяжении почти двух веков предлагается только та его часть, которая ему более приятна. На русском языке работа де Бомона не издавалась никогда. А жаль: может быть, российская интеллигенция была бы несколько сдержанней в своих восторгах по поводу достоинств американской цивилизации.
Центральная мысль де Бомона сформулирована устами героя его произведения уже во введении. Он полагал, что предрассудок, позволяющий рассматривать людей как неполноценную расу, обреченную на рабство, будет иметь для американского общества роковые последствия. «С каждым днем он углубляет пропасть, которая разделяет две расы и преследует их во всех аспектах социальной и политической жизни; он определяет взаимоотношения белых и цветных, портя привычки первых, которых он приучает к доминированию и тирании, и управляет судьбой негров, которых он обрекает на преследования со стороны белых; он порождает между ними такие ненависть и насилие, продолжительные неурядицы и опасные столкновения, что можно с полным правом сказать, что он повлияет на все будущее Америки». (2) (Each day it deepens the abyss which separates the two races and pursues them in every phase of social and political life; it governs the mutual relations of the whites and the colored men, corrupting the habits of the first, whom it accustoms to domination and tyranny, and ruling the fates of the Negroes, whom it dooms to the persecution of the whites; and it generates between them hatreds so violent, resentments so lasting, clashes so dangerous, that one may rightly say it will influence the whole future of American society). При этом, описывая нечеловеческие, противоречащие Божьему замыслу и природным правам условия жизни негров, де Бомон вновь и вновь обращает внимание на то, как практика рабства в Америке развращает и свободных людей, приучая их к двоемыслию и лицемерию, а также таит значительные опасности и для них самих. Очевидно ведь, что, когда условия содержания рабов и их статус рано или поздно изменятся, они начнут мстить за свои прежние унижения. (3)
Вопреки насажденному мифу о том, что позорное явление рабства характеризует только американский Юг, в то время как Север якобы последовательно боролся за освобождение негров и их права, де Бомон пишет о том, что рабство на Севере было запрещено, главным образом, по прагматическим соображениям. В силу иного характера труда процент цветного населения на Севере изначально был крайне низким, и там не желали его повышения, к чему неизбежно бы привело узаконивание рабства на этих территориях. В то же время в реальности «антипатия, разделяющая расы друг с другом, в большинстве просвещенных северных штатов была точно такой же, и, что стоит отметить, некоторые из них закрепили неполноценность чёрных специальными законами». (4) (in the most enlightened Northern states, the antipathy separating one race from the other remains the same, and, what is worthy of note, several of these states have decreed in their laws the inferiority of the blacks). Даже освобожденные негры нигде в США не имели тех прав, которые имели белые. Список того, что им было запрещено и недоступно, более чем внушителен. Де Бомон описывает многочисленные кровавые погромы, направленные против негров только за то, что они хотели реализовать какие-то самые элементарные права в таких «свободных» городах, как Нью-Йорк и Филадельфия. В результате цветные из этих городов бежали огромными массами (a great quantity), опасаясь за свои жизни и стремясь найти убежище где угодно. «Таким образом, освобожденные Севером негры тиранически вытеснялись в Южные штаты и находили убежище только в царстве рабства». (5) (Thus, the Negroes, freed by the North, are forced by tyranny into the Southern states, and find refuge only in the midst of slavery)
Привычка смотреть на себе подобных, как на бездушный сельскохозяйственный инструмент, приводила к наиболее «холодной и расчетливой тирании, которая когда-либо в истории осуществлялась хозяином над его рабом». (6) (it is the coldest and most intelligent tyranny ever exercised by the master over the slave.) Но, как считал де Бомон, такое вечно продолжаться не может, «шторм собирается на глазах, уже можно слышать его отдаленные раскаты, и никто не может сказать, по кому ударит молния». (7) (The storm is visibly gathering, one can hear its distant rumblings; but none can say whom the lighting will strike)
Кстати, де Токвиль, книга которого воспринимается едва ли не как панегирик американской системе, разделял точку зрения своего товарища де Бомона в отношении рабства в Америке. Просто его книга была о другом. Тем не менее и он посчитал нужным заметить, что «тот, кто хочет понять, до какой крайней жестокости могут дойти люди, вступившие на путь пренебрежения законами природы и человечности, должен прочитать книгу господина де Бомона». (8) А от себя он писал: «Существует одно общественное зло, которое проникает в общество незаметно. Поначалу его с трудом можно отличить от обычного злоупотребления властью; имя того, кто положил ему начало, не сохраняется в истории. Попав в почву, словно росток некоего проклятого Богом растения, это зло начинает питаться своими собственными соками, быстро растет и развивается самым естественным образом вместе с обществом, в которое оно проникло. Имя этого зла — рабство». (9)
Заглядывая в грядущее, де Токвиль отмечал: «После отмены рабства современному человеку остается еще покончить с тремя неуловимыми и значительно более прочными, чем само рабство, предрассудками. Речь идет о превосходстве хозяина над рабом, белого человека над всеми другими людьми, а также о других расовых предрассудках…Но ведь такое неравенство абсолютно искусственно! Нет ничего более противоречащего инстинктивным ощущениям человека, чем постоянные, установленные законом различия между совершенно одинаковыми людьми. Однако эти различия существовали в течение веков и поныне существуют во многих местах. Они всюду оставили в сознании людей следы, которые плохо поддаются воздействию времени… Разве в той части Союза, где негры стали свободными людьми, они сблизились с белыми? Нет сомнения, что любой человек, побывавший в Соединенных Штатах, заметил нечто противоположное. У меня сложилось впечатление, что расовые предрассудки сильнее проявляются в тех местах, где рабство отменено, чем в тех, где оно еще существует». (10)
Проницательные французы писали, конечно, о том, как исковерканное рабством раздвоенное сознание населения США влияет на внутреннюю эволюцию американского общества. Однако доморощенное лицемерие политиков этой державы довольно быстро перетекло и во внешнюю сферу. Отсюда и хозяйские замашки по отношению к другим народам (за ними так и слышатся удары бича рабовладельца), и американская практика двойных стандартов. История последних столетий вплоть до сегодняшнего дня полна подобными примерами. Рабство - вот главный источник постепенного превращения Соединённых Штатов Америки в не имеющую исторических аналогов тотальную Империю лицемерия.
(Продолжение следует)
(1) Макинерни Д. США. История страны – М.:Эксмо, 2009, стр.112
(2) Beaumont Gustave de, Marie, or, Slavery in the United States: a novel of Jacksonian America, The John Hopkins University Press, Baltimore, 1999, pp. 5-6
(3) Ibid., p.210
(4) Ibid., p.214
(5) Ibid., p.252
(6) Ibid., p.200
(7) Ibid., p.216
(8) Токвиль Алексис де. Демократия в Америке, М.: Прогресс, 1992, стр.252
(9) Там же, стр.253
(10) Там же, стр.254
источник