Николай Полозов, Марк Фейгин и Виолетта Волкова. Фото ИТАР-ТАСС, Зураб Джавахадзе
Как оппозиционные адвокаты развели на бабки трёх вагинальных дур
Юристами они не были
В понедельник, 19 ноября, адвокаты Марк Фейгин, Николай Полозов и Виолетта Волкова расторгли соглашение с участницами Pussy Riot Надеждой Толоконниковой и Марией Алехиной. По словам Фейгина, адвокаты не хотят «подвергать опасности Надю и Машу», а соглашение расторгается «по заранее согласованному плану». Представлять интересы Толоконниковой и Алехиной в президиуме Мосгорсуда и Европейском суде по правам человека будет юрист правозащитной организации «Агора» Ирина Хрунова. Недавно вышедшая на свободу участница группы Екатерина Самуцевич (Хрунова представляла ее интересы еще с 1 октября, причем именно Хрунова добилась освобождения Самуцевич; Толоконникова и Алехина по-прежнему находятся в заключении) рассказала в интервью «Ленте.ру» о том, как работали Полозов, Волкова и Фейгин.
Главная последняя история, связанная с интервью Марка Фейгина. Почему? По-твоему, Марк врет?
Хочется обозначить свою позицию, потому что Марк явно попытался представить ситуацию не так, как было на самом деле. Например, он говорит, что регистрировал бренд от нашего имени и что мы его чуть ли не заставили это сделать. Это неправда.
И. А.: А как было на самом деле?
В августе после всех судов он пришел и сказал, что надо как-то «защищать наш труд». Мы сказали: «Да, конечно». При этом у нас с Марком был отдельный разговор, и я ему говорила, что у нас некоммерческая группа и нам важно, чтобы не было непонятного коммерческого использования. Мы как авторы хотим это контролировать. Марк сказал, что знает, как это делать, и я ему доверилась, естественно. Я же сижу в СИЗО, откуда я знаю, как надо делать.
О том, что подача на регистрацию была еще в апреле, я с удивлением узнала из интервью. Это для меня сюрприз.
И. А.: То, что бренд будет регистрироваться на фирму жены, он с вами не обсуждал?
Нет.
И.А.: Может, с Надей и Машей?
Может, но мы, общаясь в автозаке, никогда о регистрации товарного знака не говорили. Речь шла только о защите авторских прав. 1 октября (в этот день должна была начаться кассация по делу PR, но ее отложили до 10 октября - прим. «Ленты.ру») только начали говорить об этом, потому что выяснилось, что Марк сделал больше [чем его просили]. Уже тогда у нас появились подозрения.
Надежда Толоконникова, Мария Алехина и Екатерина Самуцевич. Фото Коммерсантъ, Дмитрий Лекай
И.А.: А зачем тогда вы подписали договор?
Я не подписывала его! В этом и проблема. Марк показывает документ, а я не понимаю вообще, откуда он взялся.
И.А.: Он подделал подписи? Это же твоя подпись?
Похожа на мою, да.
П.Н.: Как я понимаю из нашего разговора, контракты на съемку фильма [о Pussy Riot] и регистрацию бренда могли быть и среди бумаг, которые вы подписывали в СИЗО?
Да, да. Тем более, иногда я подписывала чистые бланки. Волкова давала мне, например, подписать пустой бланк на последнем продлении. Я давала кому-то интервью, а она в это время говорила: «Ну, подпиши, подпиши». И такое было не один раз, к сожалению. Они могли меня просить подписывать пустые бланки для ходатайств, но практически все свои ходатайства я составляла и передавала сама через изолятор, не через Волкову - и без ее участия.
И. А. А зачем ты подписывала пустые листы?
Ну, я доверяла ему [Марку Фейгину]. Он же не говорил, что эти листы на регистрацию бренда. Он говорил, что это для Евросуда, что они еще не успели прислать документы, что мы заранее подпишем и распечатаем. Он говорил, что надо срочно, а то можно пропустить сроки. Ну, и мы подписывали.
Никакой бренд мы точно не обсуждали. Да это и просто невозможно было - иначе он бы наткнулся на наше отрицание этих действий.
П.Н.: У вас есть сведения, что Фейгин или кто-то другой пытался за рубежом зарегистрировать бренд или товарный знак?
Сейчас идут такие слухи, мы пытаемся разобраться, что происходит. Если установим, что кто-то пытался без нашего ведома это сделать, то все будет заблокировано. Фейгин вот писал в своем ЖЖ, что у него есть сведения про попытку регистрации за рубежом нашего имени. Вот он откуда это знает?
И. А.: Фейгин планирует «контролировать» бренд за рубежом.
У него не выйдет, потому что почти во всем мире действует Мадридская конвенция об авторском праве.
И. А.: Хорошо, но вот новосибирский художник Артем Лоскутов
продает футболки с образом Pussy Riot. Ему, значит, можно?
Это же работа [художницы] Маши Киселевой, это их собственное произведение, а на цитирование он имеет право. Человек может процитировать «Квадрат» Малевича и использовать его в своей работе. Здесь конфликта я не вижу. Если кто-то будет делать, например, порно или продавать в магазине трусы Pussy Riot, то, конечно, мы будем с этим бороться.
И. А.: Так, по-твоему, Марк злонамеренно бренд регистрировал?
Я не знаю, может, у него и были благие цели. Он говорит именно так, но почему-то решил делать это за нашей спиной. В апреле, когда начал регистрацию бренда, он нас об этом не спросил.
Подруга Самуцевич Наталья (она занимается коммуникацией с группой поддержки Pussy Riot), которая также присутствует на интервью, говорит, что Фейгин в интервью признается, что не разбирается в авторском праве.
Видимо, у него какое-то непонимание было, и решил сделать бренд, увидев, что все так делают.
И.А.: Он говорит, что хотел с тобой пообщаться, а ты так с ним и не встретилась после того, как вышла на волю.
Мы переписывались и все обсудили. Этого более чем достаточно, зачем еще встречаться? Я вот прошу его отдать мой паспорт, а он говорит, что у него его нет.
Наталья объясняет, что Фейгин иногда предлагает приехать к Самуцевич домой и там «лично, один на один» все обсудить, но делает это только поздно ночью. «Днем в официальном месте он сам не хочет. Или вот предлагает встречу у статьи в «Коммерсанте» произошло, а до этого он сам не шел на контакт и несколько раз откладывал встречу.
П.Н.: Вы сами после этой публикации собираетесь регистрировать бренд Pussy Riot?
Это не нужно. Есть произведение искусства - Pussy Riot, его авторы общественно известны. Это мы трое, у нас есть право на наше произведение, и любое использование бренда, любая регистрация требует нашего согласия.
П.Н.: Как вы относитесь к съемкам фильма о вас?
Я читала контракт на съемку, и он очень странный. Почему-то главные действующие лица - адвокаты и Петя Верзилов. Не очень понятно, причем здесь Pussy Riot.
П.Н.: А заказчик фильма не пытался с вами связаться?
Я общалась с оператором, который снимал для этого фильма. Случайно встретилась, он пришел в Пете. Он спрашивал про семейные архивы, но я, естественно, отказала, потому что мы не акцентируем внимание на нашей биографии и участии в арт-группе «Твиттер»-то они не читают там. Да и тебе-то они наверняка больше доверяют. Почему ты им не расскажешь?
Во-первых, я не хочу давить. Все, кто может, им и без меня пишут, что произошло в интернете, что Марк писал в Твиттер. Я не могу приказывать им сменить адвокатов. Он сами думают, что делать дальше.
И.А.: Твоя позиция по бренду отличается от позиции Маши и Нади?
Нет, не отличается.
И.А.: Но Надя и Маша не делали заявлений об узурпации бренда Фейгиным. И Марк был у Нади в колонии.
Я не удивлена, потому что ходит к ним пока только Марк.
И.А.: А ты почему не ездила?
Мне нужно было идти в уголовную инспекцию. У меня проблема с паспортом, поэтому я не могу надолго уезжать.
И.А.: Какие-то по деньгам есть у тебя претензии к Фейгину?
Средства для группы ведь поступают ему на личный счет, а он при этом говорит, что тебе никаких денег не нужно перечислять, так как ты вышла, а Надя и Маша сидят. Ты ничего не получала же?.
«Если люди всем троим хотят денег переслать, то решать должны они, а не Фейгин», - говорит Наталья. Я ничего не получала.
П.Н.: Деятельность адвокатов как-то оплачивалась?
Я не знаю ничего об этом. Нам они говорили, что работают бесплатно, безвозмездно. И, насколько я знаю, публично об этом заявляли. Но я видела на freepussyriot.org предоставленные для помощи нам личные счета Фейгина и Полозова, и почему они там - я не понимаю до сих пор. Об этом мы точно не договаривались.
П.Н.: Вы не знаете, сколько денег поступило в итоге на эти счета?
Мы не знаем, в том-то и проблема. Это частная информация, и мы не можем ее выяснить. Когда создается фонд, то он должен отчитываться о своей деятельности. А личный счет охраняется банком.
П.Н.: Вы не пытались выяснить у самих адвокатов, сколько денег на счетах и потрачены ли они на что-то?
Фейгин, насколько я знаю, перевел родственникам деньги буквально в последние дни. Под давлением, после скандала с контрактами. Но небольшие суммы.
П.Н.: Я слышала, что на счета переводил деньги Гольдфарб, руководитель американского Фонда гражданских свобод, основанного Путина, так что я ничего не обещаю. Он достаточно убедителен всегда.
Хотя сейчас многие юристы говорят мне, что это ошибка - утверждать, что это административная статья. Это частичное признание вины, чего делать нельзя.
И.А.: Так Фейгин же имеет богатую биографию, он не так давно адвокат, в отличие от Полозова или Волковой, которые профессиональные юристы.
Да, он политик.
И.А.: Зачем вы вообще тогда прибегли к его услугам?
Это не моя была идея. Когда меня арестовывали, никого вокруг не было, но вдруг появилась Волкова и сказала: «Я тебе помогу, я все сделаю. Я сказала: «Хорошо». Фейгин же был сразу прикреплен к Наде.
П.Н.: С Марком Фейгиным, я слышала, до вашего ареста Надя была знакома?
Я точно не была знакома. Надя, насколько я знаю, тоже. Не пойму, зачем он говорит, что она его приятельница, это шутка такая, видимо. У Фейгина довольно специфические политические взгляды, я должна сказать, и он не является нашим соратником. И как-то зимой у них с Надей была дискуссия в интернете по поводу того, переносить или нет митинг с площади Революции на Болотную. Надя была за то, чтобы митинг был на площади Революции, а не на Болотной. А Фейгин был против, она его обматерила тогда. И мы шутили в автозаке - как же она может быть его приятельницей, если тогда обматерила его.
П.Н.: Разве не Фейгин пытался вытащить Петю Верзилова из военкомата, когда его хотели в разгар протестных акций отправить в армию?
Мы с Надей тогда поехали в военкомат, и там я увидела, по-моему, первый раз Полозова, а не Фейгина. Но тогда он не делал вообще ничего, просто улыбался, как обычно. Документы по Пете я лично забирала у других людей.
И.А.: Но Надя же выбрала Фейгина все-таки.
Когда нет выбора, когда человек впервые арестован, создается впечатление безысходности. Когда на тебя надевают наручники и никто не знает, что ты арестован, вдруг появляется человек и говорит, что поможет и все будет круто. Еще и денег не берет, а приводит его твой знакомый. Естественно, возникает ощущение доверия. Но в следующий раз я буду тщательнее смотреть на эти вещи.
И.А.: Вроде же сменить адвокатов тебе советовали друзья.
Это Фейгин говорит, но это неправда. Я вообще не слышала никаких замечаний к адвокатам. В сентябре я начала анализировать, что происходит, поведение адвокатов, то, что они приходят только на три минуты, не отвечают на наши вопросы.
И.А.: А к Наде и Маше они тоже мало ходили?
Маша тоже жаловалась, что Коля к ней не ходил, а Марк забегал на несколько минут.
И.А.: Просто складывалось впечатление, что публика в силу большей раскрученности или еще чего-то интересовалась больше Надей и Машей. Может, адвокаты к тебе тоже ходили просто по остаточному принципу?
Судя по обсуждениям в автозаке, нам всем не хватало конструктивного общения. Например, у Коли есть привычка приукрашивать ситуацию, о юридической стороне дела он никогда не говорит. Он говорил, что мы стали суперзвездами, мы вошли в историю, сейчас вам дадут Нобелевскую премию. Невозможно было слушать уже его приукрашивания.
Это Машу тоже не устраивало. Она его прерывала, просила о другом поговорить, а он опять переводил тему не в то русло. С Марком мы тоже по сути дела практически не общались. Он про новости говорил. Я в принципе не против поговорить, но, когда переходили к делу, он сразу уходил. Не знаю, почему.
И.А.: Как я понял Марка, вы сами ему сказали, что вам главное не выйти, а донести позицию. Он говорил, что вы «на акцию пошли для борьбы с системой, и отсидка - это тоже удар по системе».
Такого мы точно не говорили. И это мы не обсуждали. Мы обсуждали только признание или непризнание вины. Мы еще в своем уме и говорили, что не совершали преступление, и вину не признавали.
Мы сами доносили нашу позицию, и это не нужно было делать за нас. Коля говорил, что нужно пожалеть обычных женщин, а для феминисток - это безумие.
Наталья добавляет, что позиция группы не была донесена на процессе: «То, что говорила в письмах Надя, и то, что я слышала от Фейгина и Коли, - это разные вещи».
И.А.: Фейгин считает, что нужно было отказываться от непопулярных в обществе идей феминизма и поддержки ЛГБТ.
Мы это не обговаривали. Для нас феминизм и ЛГБТ - это и есть политика, права человека. Я в показаниях об этом говорила. Может быть, он сам, как опытный человек, решил об этом не говорить. Показания свидетелей обвинения настолько абсурдны, что тут и адвокаты не нужны.
При этом в приговоре записано, что у нас были мотивы религиозной ненависти, потому что мы причисляем себя к феминистскому движению. Суд тоже обратил внимание, что мы феминистская группа. То есть обратили внимание все, кроме наших адвокатов.
Мы не мазохистки и сидеть не хотим. Это точно. Странно, что некоторые думают, что мы сели, чтобы стать звездами. Это полный бред. Мы скрывались и не хотели уголовного преследования. Мы боролись до последнего. Надя и Маша не хотят сидеть, они спрашивают, когда будет надзорка, отсрочка приговора, когда Евросуд.
И.А.: Ты думаешь, что в кассации нужно было давить на наличие несовершеннолетних детей, как в твоем случае давили на то, что ты не пела на солее? Вам в ходе процесса было понятно, что адвокаты давят только на политику?
Мы первый раз с этим сталкиваемся, и я недавно только начала разбираться, что такое линия защиты. Проблема в том, что мы не могли оценить действия адвокатов. Надо учитывать условия, в которых все проходило. Я думала не о процессе, а о том, чтобы поспать. Нас будили в пять утра и каждый день возили туда-сюда в автозаке, и мы думали, как бы за две минуты успеть поесть в конвойке. В зале я моментами просто спала и уже не могла воспринимать, что происходит.
И.А.: Некоторые считают, что власть вас троих выпустить была не готова, а тебя одну выпустили для легитимизации процесса. Вот, мол, нашелся нормальный адвокат, и суд прислушался к разумным доводам, а те, у кого политические адвокаты, будут сидетб
Наши власти из нас делали кощунниц, говорили, что мы снимаемся в порно, что-то делали с курицей. Это манипуляция федеральных каналов, которые говорили, что плохие - адвокаты, а суд на самом деле справедливый. Естественно, он совершенно несправедливый.
Марк и Коля говорят, что из-за того, что я вышла, Маше и Наде дали два года, а не всем скостили до полугода. Это безумная теория, и я не знаю, откуда они знают, что собирался сделать судья.
И.А.: Думаешь, адвокаты все же действовали больше в ваших интересах или ради собственного пиара?
У меня нет окончательных выводов, я еще не все видео судебного процесса видела. У меня нет конкретного мнения на этот счет. Может, Марк видит адвокатуру как продолжение своей политической карьеры. Это его полное право, но все-таки адвокат, в первую очередь, должен сделать все, чтобы его подзащитному хотя бы смягчили обвинение, а не говорить вместо этого только о проблемах России.
И.А.: Ваших адвокатов обвиняли в том, что они грубят судье, неуважительно себя ведут в ходе процесса.
Были такие моменты. Нас еще на предварительном заседании удивило, как наши адвокаты вели себя по отношению к потерпевшим. Мы-то, наоборот, говорили, что у нас нет претензий и мы с уважением ко всем верующим относимся. Мы извинялись, если что-то не так сделали. А адвокаты начали агрессивно вести себя с потерпевшими, говорили, что они тупые, а Волкова пальцем у виска крутила. Нас это удивило, и мы сказали им не грубить потерпевшим, а адвокаты попросили в ответ не унижать их при потерпевших.
И.А.: В ходе процесса вы им претензии не высказывали?
Мы зачастую не понимали, какая идет стадия процесса. Было не до замечаний, мы пытались понять, что происходит. Просили Марка, Колю подойти, а они подходили и говорили: «Сейчас посмотрим, мы сами не знаем». Марк все время говорил: «Сидите, все нормально, мы сделаем все как надо». Мы, например, просили их составить нам список свидетелей защиты, но они этого не сделали, и мы вынуждены были сами.
Мы иногда не понимали, что происходит, и не могли ответить на вопрос даже. Чтобы делать замечания, надо понимать, что происходит. А ближе к вечеру мы уже были слишком вареные и просто ждали конца.
П.Н.: У вас была возможность читать заявления адвокатов от вашего имени или их заявления в СМИ?
Нет, они ничего не давали. В изоляторе нет интернета. Мы не знали, что они дают интервью. Единственный раз увидели их интервью в «New Times».
«Я сейчас объясню. В мужских изоляторах, как правило, есть нелегальные мобильные телефоны. В женских, как в малолетке, все намного жестче. Поэтому в мужском изоляторе нередко, если подзащитному что-то нужно от адвокатов, он может с ними связаться», - говорит Бадамшин.
У нас все жестче, это правда. Любое нарушение - сразу же донос. Причем при тебе же сокамерницы вызовут оперативника. Адвокаты про мою сокамерницу [Ирину Орлову] теперь пытаются говорить, что она якобы, как и Зеленина (сотрудник Пензенского НИИ, арестованная по «маковому делу»; сидела в одной камере с Надеждой Толоконниковой - прим. «Ленты.ру»), следила и стучала на нас. Но это полная чушь. Моя сокамерница сидит четвертый год, и вряд ли это какой-то проект органов, по которому она четыре года ждет, когда же я зайду в эту камеру. И продолжает сидеть дальше, чтобы никто не подумал, что она подментована. Адвокаты говорят, что и я с потрохами могу кого-то сдать? Но как и кого? Дело нашей группы настолько известно, прозрачно. Даже вот на этих сырых видео с акции, которые Фейгин выкладывал (кстати говоря, без нашего разрешения, не знаю, откуда он их достал), все видно, всех узнали. Что я могу еще сказать?
И.А.: Так Орлова вела с тобой такие разговоры?
Нет, конечно. В женской тюрьме есть недоверие друг к другу, и первые три месяца у нас были очень напряженные отношения. Мы молчали, и это лучшее, что было. Но общение между людьми идет чисто по бытовым вопросам, а об уголовных делах разговаривать не принято. Все друг к другу относятся как к людям, которые могут сделать донос. Это особенность женской тюрьмы. И дружеских отношений, чтобы она на меня давила, начала меня уговаривать, чтобы кого-то сдать или выступить против адвокатов, не было.
И.А.: То есть Марк врет?
Не знаю, откуда у него такая информация. Но это неправда.
И.А.: Вот он рассказывает, что встретил тебя в СИЗО и ты принесла передачу не Наде и Маше, а этой Ирине Орловой.
Во-первых, он не может этого знать, так как его при этом физически не было. Я пришла за своими вещами и приехала заодно с Петей Верзиловым, мы делали передачи Наде, Маше, и я - еще Орловой, так как это принято в тюрьме - делать передачи своим бывшим сокамерницам на память о себе. Остальных сокамерниц я не нашла. Когда я сидела и ждала Петю, то зашли Марк и Коля, причем Марк не стал здороваться даже. Они тоже заказали какие-то продукты и ушли.
И.А.: Опера на тебя не давили перед кассацией, были какие-то беседы?
Нет, никаких разговоров не было.
И.А.: То есть решение сменить адвоката ты приняла совершенно самостоятельно?
Да, конечно. Я просила искать дополнительного адвоката, но потом подумала, зачем мне четыре адвоката, если достаточно одного по моему делу. Плюс у меня создалось впечатление, что может быть конфликт между старыми адвокатами и новым.
П.Н.: А как вы решили отказаться от адвокатов? Вы перед заседанием предупреждали Волкову, Полозова или Фейгина?
Перед кассацией в ночь на 1 октября, как я узнала потом, они распустили слухи в Твиттере, что я буду отказываться от их услуг. Им, видимо, рассказали члены ОНК. Но я тогда точно не приняла решение. О чем говорила и членам ОНК. Я не могла представить, что я встану на суде одна и сделаю такой жест, а девочки даже не будут об этом знать. Я бы их так подставила. Я стала с ними говорить об этом, как только мы увиделись - в автозаке сначала, а потом в парикмахерской перед заседанием, где нам делали прически. Есть такая услуга во ФСИН, стоит 500-600 рублей, ее нам друзья оплатили: хотели, чтобы мы хорошо выглядели. Мы рассказали друг другу про адвокатов. Как выяснилось, они по-разному себя вели: с Машей по-одному, с Надей по-другому. Мы все обговорили, я сказала, что хочу отказываться, и спросила, что они думают по этому поводу.
П.Н.: Основной фактор для отказа какой был все-таки?
Недоверие к адвокатам. Потому что я задавала вопросы и не получала ответы. Волкова однажды приходила ко мне, я у нее начала спрашивать, что происходит, а она такую чушь стала нести. Или попросту отказывалась со мной общаться: могла просто взять на моих словах и уйти или перебивала меня. Я интуитивно поняла, что так нельзя, что какая-та грязь начинается. Я не могла, естественно, просчитать, что это приведет к свободе. Я отказывалась от такой ситуации. Я поговорила с Машей и Надей, и они сказали мне делать отказ. Если бы они сказали - нет, не делай, не вздумай, я бы тогда еще подумала. Девочки знали это и защищали меня. Первый раз же судья Полякова мне отказала в смене адвоката и продолжила заседание. А Маша кричала, что так же нельзя, что это противоречит УПК. Надя тоже переживала сильно. Они болели и поддерживали меня. И адвокаты говорят неправду, когда утверждают, что я сделала это во вред Наде и Маше, без их согласия. Меня волнует только мнение девочек. После заседания они сказали мне, что это хорошо, что я отказалась от адвокатов, потому что у них теперь будет время вести переговоры с Полозовым, Фейгиным и Волковой - и заставить их вести себя по-другому.
П.Н.: Но сами отказываться от адвокатов не захотели?
Да, у них, видимо, свои причины тогда были. И почему, это у них надо спрашивать.
И.А.: Фейгин обвиняет тебя в сотрудничестве со следствием.
Это безумное обвинение! Как я могу сотрудничать со следствием, если я везде говорю, что я невиновна, что это политический процесс, что это сфабрикованное уголовное дело, а акция в храме Христа Спасителя является художественной акцией? Зачем это делать после суда, когда мне уже дан срок? Как это может помочь?
И.А.: Ну что тебя выпустят, а ты начнешь поливать грязью адвокатов, в группе произойдет раскол, общество отвернется от вас.
Адвокаты пытаются представить, что я действую против них. Но здесь все не построено вокруг них, а здесь дело в самом уголовном деле. Очень важно, что нас признали виновными, и обсуждать нужно именно это. А у них теория заговора, что все сделано против адвокатов.
Конфликт с Верзиловым исчерпан
И.А.: Какие у вас отношения с Верзиловым? Сейчас вы вроде хорошо общаетесь.
Мы особо не общаемся, встречаемся на каких-то мероприятиях. Я вот вижу знакомого человека, говорю ему «Привет"и дальше иду по своим делам. Тем более, у нас же есть общее дело.
И.А.: Фейгин приводит письма, где ты резко отрицательно отзываешься о Верзилове.
Это личная переписка, и это с его стороны некорректный жест. Нельзя мои личные рассуждения, направленные Наде, выкладывать. Тем более, это совершенно о другом, а не о том, что сейчас происходит.
И.А.: К Петру то есть у тебя нет претензий? Вы же были недовольны его продюсерской деятельностью, говорили, что он не должен делать заявлений от имени группы.
У меня сейчас много дел, и не до Пети. Мы сделали заявление, что он не является участником группы, и конфликт исчерпан. Претензии были в том, что он дополнительно не объяснял ту ситуацию, и все думали, что он продюсер. Он говорил, что он родственник, но все думали, что это он создал группу, хотя Петя не имеет к ней никакого отношения. Он пошел нам навстречу, еще раз сакцентировал на этом внимание, и теперь здесь все нормально.
И.А.: По-твоему, есть шансы по надзорной жалобе или по отсрочке?
На каждой инстанции можно бороться. Юристы говорили, что на кассации мало шансов, что кого-то могли освободить. Я была уверена, что замена адвокатов ни к чему не приведет, я даже думала, что девочек отпустят, а меня, так как у меня нет детей, нет.
И.А.: Есть планы по возобновлению деятельности группы?
Да, есть, конечно, но сейчас в приоритете уголовное дело. Есть еще проблемы с нашим роликом. Если его признают экстремистским, то на надзорке будет тяжелее добиваться смягчения приговора для Нади и Маши.
И.А.: Изменить приговор можно только с другими адвокатами?
Можно и с этими, если они начнут лучше работать.
Акция в поддержку Pussy Riot у здания Хамовнического суда. Фото ИТАР-ТАСС/Интерпресс, Антон Подгайко
источник